Черешнев Александр Иванович.
Автор - бывший штурман тяжелого бомбардировщика. Он водил свой крылатый гигант по многим маршрутам: над горными хребтами Кавказа и Крыма, над лесами Брянщины и волжскими берегами, над огненной Орловско-Курской дугой и по глубоким вражеским тылам.
"Не дать врагу передышки..."
Автор мемуаров – Черешнев Александр Иванович, в то время старший сержант, штурман ночного бомбардировщика ТБ-3, служил в 325-м бомбардировочном авиационном полку 62-й дивизии авиации дальнего действия. Дивизия с сентября 1942г. базировалась на аэродромах Мичуринского аэроузла и работала для Сталинградского и Донского фронтов.
Описываемый вылет стал первым боевым для Черешнева и состоялся 25 декабря 1942 года.
****
Штурман полка капитан Степин Павел Николаевич повесил перед нами карту с проложенным маршрутом. Чёрная линия заданного пути уходила на юг, затем от характерной излучины Дона поворачивала на юго-запад и упиралась в красный кружок, окаймляющий крупный железнодорожный узел. — Бомбардировочный удар будем наносить по скоплению гитлеровцев на станции Лихая, — сказал капитан. — Противник подтягивает туда эшелоны с танками, артиллерией и пехотой.
...
— Обратите внимание на линию фронта, — сказал капитан, — она может служить световым ориентиром, а цель изучайте по фотоснимкам.
...На заснеженной окраине аэродрома стояли ширококрылые ТБ-3. Их плоскости издали напоминали шиферные крыши.
... Мы подошли к машине с хвостовым номером «шесть». Ее экипаж был нам знаком еще по тренировочным полётам.
... Наш ТБ-3 пробежал весь аэродром и над чёрными оврагами повис в воздухе.
...Я сличил карту с местностью и выключил свет в кабине. Моторы надрывнo гудели: гау-гау-гау...
Кругом темно. Только по звёздам можно определить, где небо, где земля.
...Вскоре тёмный горизонт разрезал сноп света, сброшенные САБы (светящиеся авиабомбы) сначала как бы повисли, а затем начали опускаться, все ярче освещая железнодорожный узел — станцию Лихая. И тут же вспыхнули лучи вражеских прожекторов. Гитлеровцы открыли огонь из орудий зенитной артиллерии, в чёрное небо взлетали красные шары — снаряды автоматической пушки «Эрликон».
Счетверённые пулеметные установки прошивали ночной горизонт трассирующими пулями.
..В объективе прицела я увидел столб огня, он двигался по курсовой черте нам навстречу, точно светящаяся лампочка на тренажёре. Бомбы рвались все чаще и чаще. На южной окраине станции что-то вспыхнуло, и огненное зарево с каждой секундой разрасталось. Я подал команду: «На боевой!» Это означало, что самолёт вошёл в зону прицеливания, лёг на боевой курс, изменить который ничто уже не могло: маневрирование здесь равносильно нарушению приказа.
Капитан Трушкин и сержант Кошелев словно застыли и срослись со своими огромными штурвалами. Замерли стрелки компаса и высотомера. Прошло несколько томительных секунд, и две бомбы весом по 250 килограммов полетели вниз. По моему сигналу лётчики сделали разворот влево и снова зашли на цель. Я открыл бомболюки и прильнул к прицелу. На станции Лихая бушевало море огня. Вдруг кабину ярко осветило, в ней стало неуютно, она сразу сделалась какой-то чужой. Взрывы снарядов стали вспыхивать возле самолёта.
Закрыв правый глаз, я напряг левый и с трудом уловил цель — она была уже на перекрестии. Бомбы сбросил залпом, стокилограммовые фугаски с грохотом вывалились из кассет бомболюков и полетели вниз.
Я подал сигнал: «Бомбы сброшены». Лётчики тотчас же развернулись вправо, чтобы быстрее оторваться от ослепительных лучей. Но вражеские прожекторы цепко держали в своих щупальцах наш ТБ-3.
Скорость самолёта достигала предела. От перегрузки старенький бомбардировщик дрожал. Меня прижало к сиденью, будто придавило тяжелым камнем. Но и в такой непривычной обстановке я видел, как рвались бомбы над целью, успел сосчитать 5 крупных и 12 мелких очагов пожара. Станция Лихая была охвачена почти сплошным пламенем. Что-то беспрерывно рвалось, вспыхивали то синие, то желтые, то ярко-красные огни.
— Хорошо отбомбились! — крикнул мне штурман отряда, и тут же наши стрелки открыли огонь из всех пулемётов: нас атаковал «Мессершмитт-110».
Завязался воздушный бой. Лётчики, убрав газ, начали маневрировать. Самолёт резко пошел на снижение. Меня снова прижало к сиденью. Четырёхмоторную громадину бросало то вправо, то влево... Наконец стервятник потерял нас, и мы на малой высоте пересекли Дон, но только уже в другом месте.
...На следующий день капитан Стенин показал мне фотоснимки: — Смотрите, Черешнев. Бомбы, сброшенные с самолетов нашего полка, упали кучно, цель поражена. И ваши бомбы здесь.
...Чуть позже штурман отряда Пасиченко сказал мне:
— Сегодня опять летим. На ту же цель. От взлета до посадки будешь делать всё сам. Понял?
— Понял, товарищ старший лейтенант, — ответил я и начал готовить снаряжение.
Ко мне подошёл штурман Петров Евгений Иванович. Он сел рядом и, улыбаясь, спросил:
— Как думаешь, почему нас посылают вторично бомбить Лихую? Ведь цель поражена. О тактическом значении повторных бомбардировок узловых станций мне уже рассказывал старший лейтенант Пасиченко.
— Чтобы противник не смог быстро восстановить работу узла, — ответил я не задумываясь.
— Правильно, — согласился Петров. — Наша задача — не дать врагу передышки, особенно ночью, срывать доставку войск к фронту.
